На остановке в ожидании автобуса встретились две давние подруги. И вот какой у них получился разговор.
- Ой, Валентина, ты что ль?
- Ну, Клава! Рядом живем, а не видимся годами! Ну, рассказывай, как жизнь, как там твой?
- Да ну, не спрашивай… Целыми днями на работе пропадает. Мы уж забыли, как он выглядит.
- А у моего наоборот - свободный график, целыми днями дома лодырничает!
- Ну зато хоть с семьей общается.
- Ну да, с детьми играет. Видно, в детстве не наигрался… Сам-то - дитё!
- Ну, я вот тоже смотрю – у моего дети-то выросли, так у него теперь машина вместо игрушки – и копается в ней, и копается.
- Ну ладно хоть есть в чем копаться. У моего и машины-то нет. Даже продуктов не привезти, все на себе таскаю.
- А чего его в магазин не отправишь?
- Он все равно все не то купит. Лучше самой сходить.
- Да уж, в покупках им нет равных. Мой тут кондиционер купил. Ползарплаты отдал, а толку от него – только в коридоре спотыкаемся.
- Да зато ты посмотри, какой он у тебя хозяйственный – все в дом, все для семьи. Чтобы мой что-нибудь домой купил?! Да никогда!
- Да уж, хозяйственный… - ухмыльнулась тетя Валя. – Хозяйственный бы ремонт сделал – обои со стен свисают, потолок сыплется, а он еще мне говорит, что у нас в доме грязно! Да в такой квартире и убирать-то не хочется!
- Да, - посочувствовала тетя Клава. А я своего заставила-таки, взялся за ремонт – так все ж напутал – сначала обои поклеил, потом потолок начал красить, и все заляпал. Пришлось рабочих вызывать, чтоб переделывали… Ну ничего нормально сделать не могут!
Наступило молчание.
- Да… - грустно сказала тетя Валя.
- Да… - не менее грустно согласилась тетя Клава.
Еще с минуту обе смотрели на дорогу, а потом тетя Валя вдруг как-то повеселела, похлопала тетю Клаву по плечу, и ободряюще сказала:
- Ну ничего, моя дорогая, - видно, доля у нас такая. Раз послал нам Бог таких мужей, значит надо с ними как-то жить, терпеть.
- Ну, понятно, - согласилась тетя Клава, с лица которой грусть испарилась сразу после тети Валиного лица. – А куда деваться? Деваться-то некуда! Мы ж не как неверующие. Это у них все просто – чуть не так – сразу разводиться.
- Да уж, конечно, не как неверующие, - снова поддакнула тетя Валя.
И кто знает, сколько бы еще они стояли и жалели друг друга, соглашаясь в своей несчастной доле, если бы к остановке не подошел тети Клавин автобус, и не увез ее в известном направлении. А тетя Валя еще долго махала уезжающей тете Клаве, и думала:
- Ну ладно, хоть не я одна такая, хоть не у меня одной так…
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Реальность - Андрей Скворцов Я специально не уточняю в самом начале кто именно "он", жил. Лес жил своей внутренней жизнью под кистью и в воображении мастера. И мастер жил каждой травинкой, и тёплым лучом своего мира. Их жизнь была в единстве и гармонии. Это просто была ЖИЗНЬ. Ни та, ни эта, просто жизнь в некой иной для нас реальности. Эта жизнь была за тонкой гранью воображения художника, и, пока он находился внутри, она была реальна и осязаема. Даже мы, читая описание леса, если имеем достаточно воображения и эмоциональности можем проникнуть на мгновение за эту грань.
История в своём завершении забывает об этой жизни. Её будто и не было. Она испарилась под взглядом оценщика картин и превратилась в работу. Мастер не мог возвратиться не к работе, - он не мог вернуть прежнее присутствие жизни. Смерть произвёл СУД. Мастер превратился в оценщика подобно тому, как жизнь и гармония с Богом были нарушены в Эдеме посредством суда. Адам и Ева действительно умерли в тот самый день, когда "открылись глаза их". Непослушание не было причиной грехопадения. Суд стал причиной непослушания.
И ещё одна грань того же. В этой истории описывается надмение. Надмение не как характеристика, а как глагол. Как выход из единства и гармонии, и постановка себя над и вне оцениваемого объекта. Надмение и суд есть сущность грехопадения!
